1/14
КАК МЕНЯЛОСЬ ОТНОШЕНИЕ К МЕНЬШИСТВАМ В ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ
Люди с ограниченными возможностями, евреи, цыгане, трансгендеры и геи. Как их пытались исправить, излечить и стереть из истории.
А СПЕРВА ВОПРОСЫ
ЧТО ТАКОЕ МЕНЬШИНСТВО ВООБЩЕ?
КАКИЕ В НАШЕМ ОБЩЕСТВЕ ЕСТЬ МЕНЬШИНСТВА?
КАКИЕ В НАШЕМ ОБЩЕСТВЕ ЕСТЬ МЕНЬШИНСТВА?
ОТКУДА МЫ УЗНАЕМ ЧТО ЧЕГО-ТО МАЛО?
ПОЧЕМУ ЭТО ОТРАЖАЕТСЯ НА ПОЛОЖЕНИИ В ОБЩЕСТВЕ?
ПРОГРАММИСТОВ НЕ ОЧЕНЬ МНОГО? ОНИ МЕНЬШИНСТВО?
ПОЧЕМУ ЭТО ОТРАЖАЕТСЯ НА ПОЛОЖЕНИИ В ОБЩЕСТВЕ?
ПРОГРАММИСТОВ НЕ ОЧЕНЬ МНОГО? ОНИ МЕНЬШИНСТВО?
МОЖНО ЛИ СТАТЬ МЕНЬШИНСТВОМ?
НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ СЛОВО МЕНЬШИНСТВО ДИСКРИМИНАЦИОННЫМ?
НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ СЛОВО МЕНЬШИНСТВО ДИСКРИМИНАЦИОННЫМ?
1
ЛЮДИ С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ
В античном мире отношение к ЛсОВ было почти всегда очень негативным. Людей с физическими дефектами считали «нечистыми», т.е. носителями злых магических сил. Физические отклонения воспринимались членами античного общества как наказание богов за грехи. В обществе испытывали страх перед калеками. Этому отношению способствовали эстетические представления греков, которые мы с вами наследуем: культ физически развитого тела, которое должно блыо быть подобно богам. ЛсОВ не находилось места в древнегреческом обществе.
Платон считал ЛсОВ нечистыми по евгеническим соображениям, а Аристотель по экономическим.
Как писал Аристотель:
«Пусть в силе будет тот закон, что ни одного калеки ребенка кормит не следует».
А философ-стоик Сенека утверждал:
«Мы убиваем уродов и топим детей, которые рождаются на свет хилыми и обезображенными. Мы поступаем так не из-за гнева и досады, а руководствуясь правилами разума: отделять негодное от здорового»
Как писал Аристотель:
«Пусть в силе будет тот закон, что ни одного калеки ребенка кормит не следует».
А философ-стоик Сенека утверждал:
«Мы убиваем уродов и топим детей, которые рождаются на свет хилыми и обезображенными. Мы поступаем так не из-за гнева и досады, а руководствуясь правилами разума: отделять негодное от здорового»
«И, проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым? Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии.
Мне должно делать дела Пославшего Меня, доколе есть день; приходит ночь, когда никто не может делать. Доколе Я в мире, Я свет миру. Сказав это, Он плюнул на землю, сделал брение из плюновения и помазал брением глаза слепому, и сказал ему: пойди, умойся в купальне Силоам, что значит: посланный.
Он пошел и умылся, и пришел зрячим. Тут соседи и видевшие прежде, что он был слеп, говорили: не тот ли это, который сидел и просил милостыни? Иные говорили: это он, а иные: похож на него. Он же говорил: это я. Тогда спрашивали у него: как открылись у тебя глаза? Он сказал в ответ: Человек, называемый Иисус, сделал брение, помазал глаза мои и сказал мне: пойди на купальню Силоам и умойся. Я пошел, умылся и прозрел».
Мне должно делать дела Пославшего Меня, доколе есть день; приходит ночь, когда никто не может делать. Доколе Я в мире, Я свет миру. Сказав это, Он плюнул на землю, сделал брение из плюновения и помазал брением глаза слепому, и сказал ему: пойди, умойся в купальне Силоам, что значит: посланный.
Он пошел и умылся, и пришел зрячим. Тут соседи и видевшие прежде, что он был слеп, говорили: не тот ли это, который сидел и просил милостыни? Иные говорили: это он, а иные: похож на него. Он же говорил: это я. Тогда спрашивали у него: как открылись у тебя глаза? Он сказал в ответ: Человек, называемый Иисус, сделал брение, помазал глаза мои и сказал мне: пойди на купальню Силоам и умойся. Я пошел, умылся и прозрел».
| Однако мы подбираемся к нашей теме, времени, когда отношение к ЛсОВ делится на две ветви, которое на самом деле во многом остается и сейчас. В 1517 Мартин Лютер прибивает свои 95 тезисов, дав началу протестантизму. Огрубляя и упрощая, протестанты (а особенно пуритане) верят в предопределенность Вселенной. Получается, если человек родился с физическими особенностями, протестанты будут считать, что Бог не избрал человека для своей высшей роли, что он от природы падший и низкий. К тому же протестанты верили, что Царствия Божия можно достичь только лишь верой. В отличие от католиков, протестанты отрицали, что добрые дела по отношению к другим людям могут приблизить тебя к Богу. От этого, конечно, страдали ЛсОВ. |
Питер Брейгель Старший, Калеки, 1568. Лувр, Париж.
Возвращаясь к разделению, то можно сказать, что есть две традиции отношения. Одну можно условно назвать «католической». Она предполагает создание комфортной безбарьерной среды, она скорее про гармоничное существование ЛсОВ.
Вторую можно назвать «протестантской». Она скорее про то, чтобы позволить ЛсОВ стать людьми без ограниченных возможностей, это скорее про протезы. Со временем в XVIII веке появилось так называемое общественное призрение, теперь не только церковь защищала ЛсОВ.
Вторую можно назвать «протестантской». Она скорее про то, чтобы позволить ЛсОВ стать людьми без ограниченных возможностей, это скорее про протезы. Со временем в XVIII веке появилось так называемое общественное призрение, теперь не только церковь защищала ЛсОВ.
Питер Брейгель Старший, Притча о слепых, 1568. Музей Каподимонте, Неаполь.
«Они слепые вожди слепых; а если слепой ведёт слепого, то они оба упадут в яму»
Вообще с этого периода, с XVI века можно говорить об опубличивании проблемы ЛсОВ, хотя стигматизация этих людей остается и по сей день. Французский исследователь истории инвалидности Анри-Жак Стикер ставит интересный вопрос. Почему мы так активно хотим включить инвалидов в наше общество. Почему не хотим принять их инаковость такой какая она есть?
11
ЕВРЕЙ ЗЮСС КАК ПРИМЕР ИСКАЖЕНИЯ ИСТОРИИ
| Йозеф Зюсс Оппенгеймер Был купцом, потом вступил в денежные отношения с расточительным вюртембергским герцогом Карлом Александром и снискал его полное доверие. Не занимая официально никакой должности, Оппенгеймер сумел все административные посты раздать своим креатурам, отчеканил на 11 миллионов неполноценной монеты, учредил соляную, винную и табачную монополии, продавал за деньги привилегии и обременительными налогами вызвал ненависть в народе. Когда Карл Александр в 1737 году умер, Оппенгеймер был арестован и обвинён в государственной измене, в порочащих связях с придворными дамами и в ростовщичестве под непомерные проценты, предан суду и приговорён к смерти, ему предложили помилование при условии, что он примет христианство, он отказался изменять своей вере и потому был позорно повешен на железной висельнице и его последними словами была молитва Шма Исраэль. Под пытками сознался во всех семи смертных грехах. Одетый в форму «тайного финансового советника», он был выставлен в железной клетке напоказ народу города Штутгарта, который высыпал на улицы, чтобы поглумиться над «придворным евреем», а потом повешен 4 февраля 1738 года. |
Германия первой половины XVIII века. История о жизненном пути знаменитого финансиста Йозефа Зюсса Оппенгеймера, который прошел непростой путь от сына комедианта до богатого и властного чиновника. Введённый своим дядей в придворный круг, Зюсс делает карьеру. Со временем он становится алчным и ненасытным. В отличие от дяди, Зюсс мечтает об официальном признании - месте первого министра и о дворянском титуле. Восхождению Зюсса к вершинам власти сопутствует ненависть и невежество.
Начинаются еврейские погромы. Обратившиеся к Зюссу евреи просят его помочь и спасти их общину, но получают отказ — Зюсс решает сохранить нейтралитет, но тем не менее помогает попавшим в беду евреям. Все эти события происходят на фоне непростых отношений с дочерью и соплеменниками.
Объектом преследования герцога Вюртембурга Карла Александра, становится дочь Зюсса: огороженная отцом от столкновения с внешним миром, уединенно живущая в окружении верной прислуги, Ноэми оказывается не готовой к откровенному плотскому интересу к ней. Ноэми бросается с крыши и погибает.
Зюсс вынашивает план мести, но герцог неожиданно умирает от удара, причиной которого является в том числе и хитроумная интрига Зюсса. Смерть герцога, однако, не приносит облегчения Зюссу. Своим сподвижникам по заговору он предлагает арестовать себя и переложить на него всю вину за смуту.
Почти год проводит Зюсс под следствием, за это время он сильно стареет, становится горбатым и седым, и все больше похожим на старого раввина. На фоне физической деградации происходит духовное перерождение главного героя. Горе и осмысление жизни возвращают ему человеческое лицо и сердце. Он познает мудрость и нравственно совершенствуется.
Зюсса приговаривают к смертной казни. Зюссу предлагают помилование в обмен на обращение в христианство, но он отказывается и умирает мучеником. Зюсса публично вешают под одобрительное улюлюканье толпы и плач еврейской общины.
Начинаются еврейские погромы. Обратившиеся к Зюссу евреи просят его помочь и спасти их общину, но получают отказ — Зюсс решает сохранить нейтралитет, но тем не менее помогает попавшим в беду евреям. Все эти события происходят на фоне непростых отношений с дочерью и соплеменниками.
Объектом преследования герцога Вюртембурга Карла Александра, становится дочь Зюсса: огороженная отцом от столкновения с внешним миром, уединенно живущая в окружении верной прислуги, Ноэми оказывается не готовой к откровенному плотскому интересу к ней. Ноэми бросается с крыши и погибает.
Зюсс вынашивает план мести, но герцог неожиданно умирает от удара, причиной которого является в том числе и хитроумная интрига Зюсса. Смерть герцога, однако, не приносит облегчения Зюссу. Своим сподвижникам по заговору он предлагает арестовать себя и переложить на него всю вину за смуту.
Почти год проводит Зюсс под следствием, за это время он сильно стареет, становится горбатым и седым, и все больше похожим на старого раввина. На фоне физической деградации происходит духовное перерождение главного героя. Горе и осмысление жизни возвращают ему человеческое лицо и сердце. Он познает мудрость и нравственно совершенствуется.
Зюсса приговаривают к смертной казни. Зюссу предлагают помилование в обмен на обращение в христианство, но он отказывается и умирает мучеником. Зюсса публично вешают под одобрительное улюлюканье толпы и плач еврейской общины.
111
РОМЫ И МИФЫ КОТОРЫЕ ИХ ОКРУЖАЮТ
Вот такие "творцы", рисующие мифические "таборы людоедов" и подготовили вполне реальный геноцид. Те, кто служил в карательных отрядах или выдавал спрятавшихся цыган, воспитывались на антицыганских публикациях. В их глазах лагерные печи были расплатой за поджаренных на вертеле "белых" людей.
Иллюстрация к французскому изданию "Le Petit Journal" →
Иллюстрация к французскому изданию "Le Petit Journal" →
Илько Мазур, цыганский поэт из Молдавии.
Разве просто скитаться народу По просторам обширной земли? Но всему предпочли мы свободу, Даже родине предпочли.
Ф. Немцов "Цыгане". 1897 г.
Весь табор - семья цыгана..., вся земля его родина; все, что может доставить ему наслаждение - его собственность. Но свобода для него - выше всего.
С.Попп-Шербояну. "Цыгане".1930г.
Для цыгана слово "свобода" равнозначно слову "жизнь"... Если надо выбирать между расставанием со свободой и смертью, цыган предпочитает последнюю.
«Замфира родилась в шатре, на берегу Олты, где цыгане раскинули табор, чтобы провести лето. Отец её был вожаком, а мать гадала на бобах, на зеркале и на чашках с водой.
Однажды к её отцу явился жандарм и приказал вместе со всеми цыганами следовать за ним в управу. Он погнал их всех в Крайову, где их действительно ждало великое несчастье. Хозяин их обеднел и, будучи вынужден уплатить долги, в которые влез, решил продать своих рабов с торгов. Площадь была забита лежавшими на земле цыганами, цыганками и детьми; все эти люди плакали и убивались, словно воистину приговорённые к смертной казни. Толпа дворян и купцов сновала среди них, топтала их сапогами и тыкала в них пальцами, как при покупке скота.
В это время какой-то боярин в ишлике и красных сапожках подошёл к Замфире и стал вертеть её налево и направо, окидывая с ног до головы пристальным взглядом. Он приказал ей пройтись немного, желая убедиться, не хрома ли, заглянул в зубы, затем быстрым шагом направился к глашатаю и изрёк: "Даю десять золотых за дочь вожака". Глашатай тут же выкрикнул: "Десять золотых за дочь вожака! Кто больше? Раз, два, три, готово! В добрый час, боярин! "Боярин уплатил деньги и вернулся к Замфире, чтоб забрать её. Но отец и мать, слышавшие торг, подскочили, словно укушенные змеёй, и бросились в ноги боярину, целуя полы его одежды и осыпая отчаянными мольбами не разлучать их с дочерью.
Однажды к её отцу явился жандарм и приказал вместе со всеми цыганами следовать за ним в управу. Он погнал их всех в Крайову, где их действительно ждало великое несчастье. Хозяин их обеднел и, будучи вынужден уплатить долги, в которые влез, решил продать своих рабов с торгов. Площадь была забита лежавшими на земле цыганами, цыганками и детьми; все эти люди плакали и убивались, словно воистину приговорённые к смертной казни. Толпа дворян и купцов сновала среди них, топтала их сапогами и тыкала в них пальцами, как при покупке скота.
В это время какой-то боярин в ишлике и красных сапожках подошёл к Замфире и стал вертеть её налево и направо, окидывая с ног до головы пристальным взглядом. Он приказал ей пройтись немного, желая убедиться, не хрома ли, заглянул в зубы, затем быстрым шагом направился к глашатаю и изрёк: "Даю десять золотых за дочь вожака". Глашатай тут же выкрикнул: "Десять золотых за дочь вожака! Кто больше? Раз, два, три, готово! В добрый час, боярин! "Боярин уплатил деньги и вернулся к Замфире, чтоб забрать её. Но отец и мать, слышавшие торг, подскочили, словно укушенные змеёй, и бросились в ноги боярину, целуя полы его одежды и осыпая отчаянными мольбами не разлучать их с дочерью.
В среде цыгановедов до сих пор существует точка зрения, будто цыганское рабство было номинальным. Источники, которые имеются в распоряжении специалистов, позволяют сделать печальный вывод. Многие цыгане испытали на себе "классическое" рабство, сравнимое с древнеримским или американским. Домашнюю прислугу заковывали в цепи, подвергали пыткам.
Цыганке-кухарке иногда надевали железный намордник, чтобы она не могла есть господскую провизию. Слуги ходили в ошейниках, из которых в стороны торчали железные прутья. Это было нужно не только для того, чтобы каждый видел беглеца. При попытке лечь концы прутьев упирались в пол, и ошейник начинал душить человека.
Румынская афиша о продаже цыган →
Антони Козакевич. «Цыганская девушка в халате». 1909 г. Х., м. →
Во время русско-турецких войн многие офицеры побывали в румынских княжествах Молдавия и Валахия. Цитата, которую я приведу ниже, принадлежит человеку, правдивость которого вошла в поговорку. Это Владимир Даль, автор знаменитого словаря, собиратель фольклора и писатель-этнограф.
«Надобно знать,- поясняет наш рассказчик,- что в княжествах цыгане исключительно составляют сословие рабов, крепостных людей. Молдаван крепостных не бывает. Цыгане сии частью поселены в деревнях молдаванских, частью составляют собою особые селения. К числу сих последних принадлежало и Стандешти.
Проезжая просёлочными дорогами, вы встречаете эти жилища полудиких, и не доверяете глазам своим. Вся деревня, стар и мал, ходят, лето и зиму, голые; да не сочтут выражения этого преувеличенным: ссылаюсь на всякого, кто, проезжал, например, из Бухареста в Плоешти, за разлитием рек, просёлочною дорогою. Там рубах не знают вовсе; сидят в землянках своих, бегают по улицам, по воду, за скотиною – повторяю – стар и мал, нагие.
Изредка, выходя за село, накидывают они на себя общий, семейный, синий или серый, из рубищ и лохмотьев состоящий халат или кафтан... - да и то на голое тело»
Далее следует примечательный диалог с цыганской девушкой, которую взяли в услужение из Стандешти. Автор спрашивает у рабыни, где ей лучше – в городе, или в родном посёлке.
— Здесь веселее, - сказала она, - здесь я одета; там у меня не было платья.
— То есть, такого хорошего не было, - возразил я.
— Нет, вовсе не было. Когда меня повезли в город, то накинули с кучера халат, а когда привезли, то барыня приказала посадить меня в подвал; там я сидела два дня, покуда меня одели...
Во время русско-турецких войн многие офицеры побывали в румынских княжествах Молдавия и Валахия. Цитата, которую я приведу ниже, принадлежит человеку, правдивость которого вошла в поговорку. Это Владимир Даль, автор знаменитого словаря, собиратель фольклора и писатель-этнограф.
«Надобно знать,- поясняет наш рассказчик,- что в княжествах цыгане исключительно составляют сословие рабов, крепостных людей. Молдаван крепостных не бывает. Цыгане сии частью поселены в деревнях молдаванских, частью составляют собою особые селения. К числу сих последних принадлежало и Стандешти.
Проезжая просёлочными дорогами, вы встречаете эти жилища полудиких, и не доверяете глазам своим. Вся деревня, стар и мал, ходят, лето и зиму, голые; да не сочтут выражения этого преувеличенным: ссылаюсь на всякого, кто, проезжал, например, из Бухареста в Плоешти, за разлитием рек, просёлочною дорогою. Там рубах не знают вовсе; сидят в землянках своих, бегают по улицам, по воду, за скотиною – повторяю – стар и мал, нагие.
Изредка, выходя за село, накидывают они на себя общий, семейный, синий или серый, из рубищ и лохмотьев состоящий халат или кафтан... - да и то на голое тело»
Далее следует примечательный диалог с цыганской девушкой, которую взяли в услужение из Стандешти. Автор спрашивает у рабыни, где ей лучше – в городе, или в родном посёлке.
— Здесь веселее, - сказала она, - здесь я одета; там у меня не было платья.
— То есть, такого хорошего не было, - возразил я.
— Нет, вовсе не было. Когда меня повезли в город, то накинули с кучера халат, а когда привезли, то барыня приказала посадить меня в подвал; там я сидела два дня, покуда меня одели...
111
ГОМОСЕКСУАЛЬНОСТЬ, КОТОРУЮ НЕ ПОБЕДИЛ ДАЖЕ АПОСТОЛ ПАВЕЛ
«Душу свою на губах я почувствовал, друга целуя: Бедная, верно, пришла, чтоб перелиться в него», — Платон
«О дитя с взглядом девичьим, Жду тебя, ты же глух ко мне: Ты не чуешь, что правишь мной, — Правишь, словно возница!» — Анакреонт
«О дитя с взглядом девичьим, Жду тебя, ты же глух ко мне: Ты не чуешь, что правишь мной, — Правишь, словно возница!» — Анакреонт
«Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака», подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной» (Матфей, 5:22).
«Или вы не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники» (Первое послание к коринфянам, 6: 9).
«Или вы не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники» (Первое послание к коринфянам, 6: 9).
Апостолы Пётр и Павел, Эль Греко
«Что же доставляло мне наслаждение, как не любить и быть любимым? Только душа моя, тянувшаяся к другой душе, не умела соблюсти меру, оставаясь на светлом рубеже дружбы; туман поднимался из болота плотских желаний и бившей ключом возмужалости, затуманивал и помрачал сердце мое, и за мглою похоти уже не различался ясный свет привязанности».
Первый король салических франков Хлодвиг в день своего крещения покаялся в этом грехе и получил отпущение. Один из его преемников Гуго Капет, согласно легенде, заметив однажды в углу церкви двоих ласкающих друг друга мужчин, прикрыл их своим плащом, а затем вернулся к алтарю, чтобы дать грешникам время скрыться.
«Во время трапезы садись подальше от своего молодого брата; ложась отдыхать, не оставляй свою одежду рядом с его одеждой; лучше, если между вами ляжет старший брат. Когда молодой брат разговаривает с тобой или поет напротив тебя в хоре, отвечай ему с опущенной головой, чтобы ненароком не взглянуть пристально ему в лицо, чтобы злой сеятель не заронил в тебя семя желания, которое прорастет разложением и гибелью».
«Когда я был еще школьником, — вспоминал Аэльред, — меня пленяло очарование моих друзей, среди всех опасностей и слабостей этого возраста мой дух полностью подчинялся чувству и потребности любить. Ничто не казалось мне слаще, милее и достойнее, чем любить и быть любимым». — святой Альред
«Когда я был еще школьником, — вспоминал Аэльред, — меня пленяло очарование моих друзей, среди всех опасностей и слабостей этого возраста мой дух полностью подчинялся чувству и потребности любить. Ничто не казалось мне слаще, милее и достойнее, чем любить и быть любимым». — святой Альред
Советы подкреплялись запретами. Второй Турский собор (567) запретил монахам и священникам спать по двое в постели. Позже это правило было распространено и на монахинь. Донат из Безансона (VII в.) запрещает монахине даже брать другую за руку и называть ее «девочкой» (за такое обращение обе получают по 40 ударов). Они должны спать отдельно, при свете и обязательно одетыми. Парижский (1212) и Руанский (1214) соборы запретили монахиням спать вместе и рекомендовали, чтобы в спальнях всю ночь горел свет. Увы, ничего не помогало!
Как бы мне хотелось, чтобы ты пожелал денег!.. Ты напрасно думаешь, что такие отношения порочны. Это глупо, мальчик, быть таким несговорчивым». «Красивый мальчик, прекрасный цветок, сверкающий алмаз, если б ты только знал, что очарование твоего лица стало факелом моей любви»
Но отнюдь не все церковники придерживались религиозных канонов. В X—XII вв. духовные лица (настоятель влиятельной церковной школы в Шартре епископ Реннский Марбод; аббат, затем архиепископ Дольский Бодри де Бургей; ученик Пьера Абеляра Хилари Англичанин и др.) создали на латинском языке целый жанр откровенно эротической любовной лирики, обращенной к мальчикам и юношам.
В послании «Анжуйскому мальчику» Хилари воспевает его красоту и умоляет снизойти к своим чувствам.
В послании «Анжуйскому мальчику» Хилари воспевает его красоту и умоляет снизойти к своим чувствам.
Православную церковь очень заботило распространение гомосексуальности в монастырях, но к бытовым ее проявлениям относились довольно равнодушно. В «Домострое» содомия упоминается вскользь, между прочим. В «Стоглаве» (1551) ей посвящена специальная глава «О содомском грехе», предписывающая добиваться от виновных покаяния и исправления,
«а которые не исправляются, ни каются, и вы бы их от всякие святыни отлучали, и в церковь входу не давали».
Английский поэт Джордж Тэрбервилл, посетивший Москву в составе дипломатической миссии в 1568 г., был поражен этим сильнее, чем казнями Ивана Грозного. В стихотворном послании своему другу Эдварду Даней он писал:
Хоть есть у мужика достойная супруга,
Он ей предпочитает мужеложца-друга.
Он тащит юношей, не дев, к себе в постель.
Вот в грех какой его ввергает хмель.
«а которые не исправляются, ни каются, и вы бы их от всякие святыни отлучали, и в церковь входу не давали».
Английский поэт Джордж Тэрбервилл, посетивший Москву в составе дипломатической миссии в 1568 г., был поражен этим сильнее, чем казнями Ивана Грозного. В стихотворном послании своему другу Эдварду Даней он писал:
Хоть есть у мужика достойная супруга,
Он ей предпочитает мужеложца-друга.
Он тащит юношей, не дев, к себе в постель.
Вот в грех какой его ввергает хмель.
Вероятно, за этим стояла не сознательная терпимость, а равнодушие и натуралистически-варварское принятие «фактов жизни».
Наказание за «противоестественный блуд» — сожжение на костре — впервые появилось в 1706 г. в воинском уставе Петра I, составленном по шведскому образцу.
Но уже в 1716 г. Петр это наказание смягчил, заменив сожжение телесным наказанием и вечной ссылкой (в случае применения насилия), причем это касалось только военных, не распространяясь на гражданское население.
Перечисляя свои детские и юношеские влюбленности в мужчин, Толстой упоминает, в частности, «необъяснимую симпатию» к Готье: «Меня кидало в жар, когда он входил в комнату... Любовь моя к И[славину] испортила для меня целые 8 м[есяцев] жизни в Петербурге].
Хотя и бессозна¬тельно, я ни о чем др[угом] не заботился, как о том, чтобы понравиться ему... Часто, не находя тех моральных условий, которых рассудок требовал в любимом предмете, или после какой-нибудь с ним неприятности, я чувствовал к ним неприязнь; но не-приязнь эта была основана на любви. К братьям я никогда не чувствовал такого рода любви. Я ревновал очень часто к женщинам».
«Красота всегда имела много влияния в выборе; впрочем, пример Д[ьякова]; но я никогда не забуду ночи, когда мы с ним ехали из П[ирогова?] и мне хотелось, увернувшись под полостью, его целовать и плакать. Было в этом чувстве и сладостр[астие], но зачем оно сюда попало, решить невозможно; потому что, как я говорил, никогда воображение не рисовало мне любрические картины, напротив, я имею к ним страстное отвращение»
Хотя и бессозна¬тельно, я ни о чем др[угом] не заботился, как о том, чтобы понравиться ему... Часто, не находя тех моральных условий, которых рассудок требовал в любимом предмете, или после какой-нибудь с ним неприятности, я чувствовал к ним неприязнь; но не-приязнь эта была основана на любви. К братьям я никогда не чувствовал такого рода любви. Я ревновал очень часто к женщинам».
«Красота всегда имела много влияния в выборе; впрочем, пример Д[ьякова]; но я никогда не забуду ночи, когда мы с ним ехали из П[ирогова?] и мне хотелось, увернувшись под полостью, его целовать и плакать. Было в этом чувстве и сладостр[астие], но зачем оно сюда попало, решить невозможно; потому что, как я говорил, никогда воображение не рисовало мне любрические картины, напротив, я имею к ним страстное отвращение»
«Я никогда не был влюблен в женщин. Одно сильное чувство, похожее на любовь, я испытал только, когда мне было 13 или 14 лет; но мне [не] хочется верить, чтобы это была любовь; потому что предмет была толстая горничная (правда, очень хорошенькое личико), притом же от 13 до 15 лет — время самое безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь, на что кинуться, и сладострастие в эту пору действует с необыкновенною силою.
В мужчин я очень часто влюблялся... Для меня главный признак любви есть страх оскорбить или просто не понравиться любимому предмету, просто страх. Я влюблялся в м[ужчин], прежде чем имел понятие о возможности педрастии (sic); но и узнавши, никогда мысль о возможности соития не входила мне в голову».
В мужчин я очень часто влюблялся... Для меня главный признак любви есть страх оскорбить или просто не понравиться любимому предмету, просто страх. Я влюблялся в м[ужчин], прежде чем имел понятие о возможности педрастии (sic); но и узнавши, никогда мысль о возможности соития не входила мне в голову».
В соседней бильярдной слышались удары шаров, говор и смех. Из входной двери появились два офицера: один молоденький, с слабым, тонким лицом, недавно поступивший из Пажеского корпуса в их полк; другой пухлый, старый офицер с браслетом на руке и заплывшими маленькими глазами. Вронский взглянул на них, нахмурился и, как будто не заметив их, косясь на книгу, стал есть и читать вместе.
— Что? подкрепляешься на работу? — сказал пухлый офицер, садясь подле него.
— Видишь, — отвечал Вронский, хмурясь, отирая рот и не глядя на него.
— А не боишься потолстеть? — сказал тот, поворачивая стул для молоденького офицера.
— Что? — сердито сказал Вронский, делая гримасу отвращения и показывая свои сплошные зубы.
— Не боишься потолстеть?
— Человек, хересу! — сказал Вронский, не отвечая, и, переложив книгу на другую сторону, продолжал читать. Пухлый офицер взял карту вин и обратился к молоденькому офицеру.
— Ты сам выбери, что будем пить, — сказал он, подавая ему карту и глядя на него. — Пожалуй, рейнвейну, — сказал молодой офицер, робко косясь на Вронского и стараясь поймать пальцами чуть отросшие усики. Видя, что Вронский не оборачивается, молодой офицер встал.
— Пойдем в бильярдную, — сказал он. Пухлый офицер покорно встал, и они направились к двери. В это время в комнату вошел высокий и статный ротмистр Яшвин и, кверху, презрительно кивнув головой двум офицерам, подошел к Вронскому.
— А! вот он! — крикнул он, крепко ударив его своею большою рукой по погону. Вронский оглянулся сердито, но тотчас же лицо его просияло свойственною ему спокойною и твердою лаской.
— Умно, Алеша, — сказал ротмистр громким баритоном.
— Теперь поешь и выпей одну рюмочку.
— Да не хочется есть.
— Вот неразлучные, — прибавил Яшвин, насмешливо глядя на двух офицеров, которые выходили в это время из комнаты.
— Что? подкрепляешься на работу? — сказал пухлый офицер, садясь подле него.
— Видишь, — отвечал Вронский, хмурясь, отирая рот и не глядя на него.
— А не боишься потолстеть? — сказал тот, поворачивая стул для молоденького офицера.
— Что? — сердито сказал Вронский, делая гримасу отвращения и показывая свои сплошные зубы.
— Не боишься потолстеть?
— Человек, хересу! — сказал Вронский, не отвечая, и, переложив книгу на другую сторону, продолжал читать. Пухлый офицер взял карту вин и обратился к молоденькому офицеру.
— Ты сам выбери, что будем пить, — сказал он, подавая ему карту и глядя на него. — Пожалуй, рейнвейну, — сказал молодой офицер, робко косясь на Вронского и стараясь поймать пальцами чуть отросшие усики. Видя, что Вронский не оборачивается, молодой офицер встал.
— Пойдем в бильярдную, — сказал он. Пухлый офицер покорно встал, и они направились к двери. В это время в комнату вошел высокий и статный ротмистр Яшвин и, кверху, презрительно кивнув головой двум офицерам, подошел к Вронскому.
— А! вот он! — крикнул он, крепко ударив его своею большою рукой по погону. Вронский оглянулся сердито, но тотчас же лицо его просияло свойственною ему спокойною и твердою лаской.
— Умно, Алеша, — сказал ротмистр громким баритоном.
— Теперь поешь и выпей одну рюмочку.
— Да не хочется есть.
— Вот неразлучные, — прибавил Яшвин, насмешливо глядя на двух офицеров, которые выходили в это время из комнаты.
Спасибо вам всем! Это все!
