Беларусь и мир.
«Старший брат»

Роза Турарбекова:

—В международных отношениях термины «друзья», «враги» и т.п. не совсем применимы, поскольку нет явных противоборствующих лагерей. В эпоху холодной войны, например, они были. Тогда существовал глобальный идеологический конфликт. Но после эта терминология стала отходить на задний план и большую значимость приобрели мирные сферы, такие как экономика. Исходя именно из экономической целесообразности, определяются те страны, с которыми государство сотрудничает.

Для Беларуси, как для молодого государства, получившего независимость в 1991 году, вопрос стоял не о дружбе, а о том, кто сможет помочь в создании сильной и процветающей экономики. Требовалось прагматичное решение.

БССР была частью советского хозяйства. И именно те связи, которые выстраивались между предприятиями других республик СССР и предприятиями БССР предопределили будущих партнёров. Это, естественно, Россия, Украина, в меньше степени страны Балтии. Именно на советском наследии основывалось всё, что мы видим сейчас.

Экономические связи, как и многие, во многом предопределены историей. Вырваться из этой структуры как минимум очень сложно, а также не всегда целесообразно. Потому что вы изначально получаете государство с определенным географическим положением, индустриальной базой, уровнем образованности населения. Можно эту систему со временем перестраивать, но игнорировать тот порядок, который уже был установлен и работал много лет, нерационально. Экономические изменения связаны с множеством различных факторов. На их осуществление (если мы говорим о серьезной смене экономического курса, конечно) могут уйти годы, даже десятки лет.

— Отношения между государствами выстраивались по сути с нуля. Хотя оба государства находились в составе Советского Союза, Москве важно было понять: Беларусь теперь независимое государство. Это действительно была проблема. Представьте, есть у вас дети. Они вырастают, становятся относительно самостоятельными, считают себя взрослыми людьми – это естественно. Точнее, для них это естественно. Для вас это будет, по меньшей мере, странно: вы их растили, поили, кормили, жили с ними столько лет в одной квартире. Одно дело, если они сами себя обеспечивают (тут ещё можно подумать), а если нет?

Вот между Россией и Беларусью были примерно такие же отношения. Поэтому они выстраивались довольно долго и были не самые плохие. С приходом Александра Лукашенко к власти они из сотрудничества трансформировались в тесное союзничество, стали «братскими».
Первые серьезные споры стали возникать в начале двухтысячных. В первую очередь это было связано с транспортировкой газа.

— Дело в том, что до 2004 года цена на газ была довольно низкой, спорить особо было не о чем. Когда стали расти цены на нефть, за ними выросли и цены на газ. Однако Беларусь продолжала претендовать на ту же цену, что была в Смоленской области. А «Газпром», как любая коммерческая компания, претендовал на получение прибыли.

И в момент, когда ситуация на энергетическом рынке стала существенно меняться, обнаружилось, что все платят одну цену, а независимое государство платит как субъект федерации.

Этот спор и положил начало «шероховатостям» в наших с Россией отношениях. Его стремились разрешить путём долговых обязательств и т.п. Однако вопросы о газе всё равно периодически вспыхивали и вспыхивают по сей день.

Но это были чисто хозяйственные споры. На серьёзном политическом и военно-стратегическом уровне подобного рода противоречия не возникали. Были попытки, но этим по-настоящему никогда не «торговались». Ведь изначально отношения с Западом у Лукашенко складывались не очень хорошо. Поэтому конкуренции за право стать нашим ближайшим союзником у России не было (до Китая, конечно). И по факту не появилось, поскольку с каждыми новыми выборами отношения с Западом только ухудшались. Сейчас мы это и наблюдаем. Очень маловероятно, что сегодня Беларусь получит от Запада какой-либо кредит.

Андрей Елисеев:

—Придя к власти, Лукашенко изначально был нацелен на приоритетное построение отношений с Россией, во многом обеспечивал стратегические интересы России в Беларуси в обмен на политическую и экономическую поддержку. Беларусь - одна из двух постсоветских стран (наряду с Туркменистаном), которая не имеет даже базового соглашения с ЕС (типа Соглашения о партнерстве и сотрудничестве), а также и торгового соглашения с ЕС. Звучит смешно, но отношения Беларуси с ЕС до сих пор отчасти регулируются Соглашением 1989, заключенным между СССР и Европейским экономическим сообществом».

Роза Турарбекова:

—Союзный договор был инициативой Беларуси в лице Лукашенко. С моей точки зрения, смысл этого договора заключался в попытке реинтеграции хотя бы части Советского Союза, в том числе и для сохранения хозяйственных связей.
Договор предполагал создание на паритетных началах таких структур как Парламентское собрание (это не то же самое, что и парламент: в него не проводятся выборы, туда назначаются люди от каждой из сторон, по 36 от парламентов государств-участников.), общее оборонное пространство и т.д.

Плюсами было то, что, фактически, граждане России и Беларуси сохранили социальные гарантии от государств на равных началах.

[Ст.14 п.6 “Граждане Союзного государства пользуются равными правами и несут равные обязанности на территории другого государства-участника, если иное не предусмотрено законодательными актами государств-участников, договорами между ними” - из Договора о создании Союзного государства — прим. ред.]

Лукашенко пришел к власти с идеями о сохранении наследия СССР. Союзный договор был буквально частью его программы. Можно также предположить, что
он, молодой и энергичный политик (в то время как в России был уже возрастной Ельцин) имел и личные амбиции насчет данного договора.

Когда президентом выбрали Владимира Путина, Москва начала выступать с идеями более углубленной интеграции, в том числе о введении единого рубля и вступления Беларуси в состав России. Это нашей стороне, естественно, не понравилось. С тех времен (2004-2006 год) история о создании единого «рублёвого» пространства заглохла по очень простой причине: встал вопрос о том, где будет находиться «печатный станок». Очевидно, что с утратой финансовой независимости и суверенного права эмиссии денег фактически утратилась бы независимость Беларуси.

После этого встречи по вопросам Союзного государства носили сугубо декларативный характер. Так продолжалось вплоть до недавнего времени, пока Россия не решила провести «обновление» и предложила близкую, очень напоминающую Европейский союз, модель интеграции (таможня, налоги). А также 31-ую дорожную карту, которая, судя по всему, предполагала передачу суверенных полномочий наднациональному органу. Понятно, что на этом история опять застопорилась.

Говорить о том, что еще предполагает современный вариант Союзного договора очень сложно. На руках документов нет, анализировать нечего. Все наши сведения – со слов политиков Беларуси и России.

— Нет, договор не труп, это точно. Социальная часть договора была реализована и довольно успешно.

Другое дело, что движения нет. Для этого существуют вполне объективные причины. Во-первых, организация экономики в России и в Беларуси отличается больше, чем кажется. У нас нет такого обширного частного сектора. Там прошла приватизация – у нас её практически не было. Соответственно, уровень либеральности экономических и политических систем тоже отличается.

Общество в России другое. Они прошли определенные этапы развития демократических институтов, начиная со СМИ, заканчивая многопартийной системой. То, что в Беларуси всё вышеперечисленное фактически отсутствует, сказывается на реализуемости этой интеграции.

Как можно интегрировать два принципиально разных вида экономики? У нас чрезвычайно «огосударствленная» экономика, а у них, какой-никакой, но рынок. Белорусский частный сектор имел возможность развиваться свободно очень короткое время и только в сферах, где государства просто не было. Это история IT. В ключевые сектора экономики частников не пускают. Некоторые отрасли на правах монополии принадлежат Управлению делами Президента (алкоголь, табак, сахар и т.д.)

Недавно Россия попыталась устроить определённый «апгрейд», однако это было воспринято как угроза. Предложение было слишком серьезное.

— Я не считаю, что это всерьез может повлиять на наши отношения. Отношения между Россией и Беларусью носят системный характер и являются союзническими. Что это значит на практике? Это сотрудничество во всех сферах начиная с экономики заканчивая разведкой.

[За 2018 год около 40% от всего военного экспорта РБ было направлено в Россию, а товарооборот Беларуси и РФ в военной сфере составил 600 миллионов долларов. К слову, нашими клиентами также являются Вьетнам, Судан и Мьянма. Согласно статистике, предоставленной Госкомвоенпромом, география поставок белорусского вооружения только расширяется: в 2016 году экспорт продукции военного назначения осуществлялся в 60 стран, в 2017 — в 69 стран, а в 2018 году — в 76. По оценкам Стокгольмского института исследования проблем мира (2019) мы входим в топ-20 мировых экспортёров оружия — прим. ред.]

Поэтому конъюнктурные колебания в связи с президентской кампанией не могут и не повлияют всерьёз. Однако в будущем, в случае окончательного ослабления экономики Беларуси, может возникнуть вопрос о постепенном ограничении нашего суверенитета. Это будет вина не столько РФ, сколько белорусских долгов и чем по ним платить. А это колоссальные цифры.

Таким образом, вопрос в том, сможет ли Беларусь построить достаточно эффективную экономику, чтобы расплачиваться. Однако если Россия станет требовать выплаты среднесрочных долгов в краткосрочный период и т.д., тогда действительно могут возникнуть определённые проблемы. Ведь это не те же отношения, что между человеком и банком. Здесь всё далеко не так статично. Тут речь о взаимодействии одной более развитой финансовой структуры с другой, менее развитой. Поэтому важно, чтобы Беларусь оставалась платежеспособной и экономика не деградировала. Иначе кредитная история неизбежно станет ухудшаться.

В связи с событиями последних месяцев могут возникнуть проблемы со стабильностью выплат. И тут важно понимать: сегодня, когда говорят об экономике, то говорят о доверии. Происходящее в Беларуси это доверие подрывает, как минимум с точки зрения стабильности финансовой системы государства.

— Да, абсолютно. Отношения между Беларусью и Россией выстраивались очень долго. Существует множество групп влияния, заинтересованных в том, чтобы такое положение вещей сохранялось. Это не отношения Путин-Лукашенко. Это отношения двух государств, двух систем, в которых задействовано огромное количество организаций и людей (те же отношения между нефтедобывающими компаниями в России и нефтеперерабатывающими компаниями в Беларуси).

Если завтра Путин не будет Президентом, то кардинально наши отношения с Россией не изменятся. Политическая система - это далеко не всё, что связывает государства между собой, особенно в современном мире.

Степень включенности каждой страны, конечно, может меняться. Существенно «испортить» наши отношения с Россией может только война или системно проводимая на протяжении нескольких десятилетий политика по прекращению всяких связей.

Однако риторика о том, что какая-либо конкретная личность является гарантом сохранения отношений Беларуси с Россией это очевидный пропагандистский ход, который продается каждые пять лет и во многом не соответствует действительности. Поэтому повторю ещё раз: эти отношения носят системный характер и не могут быть революционно перестроены в краткосрочный период.

— Это (как и последующие кредиты) свидетельствует о намерениях России поддержать платежеспособность и стабильность Беларуси. Как я уже говорила, личностный фактор тут играет не первую роль.

Андрей Елисеев:

—В современном мире открытые войны и акты агрессии довольно редки и обычно прикрываются разными легитимирующими и правовыми обоснованиями. Например, присоединение Крыма Россией произошло после постановочного референдума. Но перед этим была принята формальная Декларация о независимости АР Крым и города Севастополя, и уже якобы в независимом статусе они якобы добровольно вошли в состав России. Перед Беларусью с большей вероятностью стоит риск другого рода: в случае принятия нового интеграционного пакета, чисто номинально Беларусь сохранится на политической карте мира, но на практике утратил значимую часть суверенитета, передав его Москве (условная модель “БССР-2”).

Роза Турарбекова:

—Я не думаю, что сегодня подобное вероятно. Независимость Беларуси пока не мешает России в получении благ от неё и реализации своих интересов.