Ульяна Гнидая
«В начале было слово»: проблема отношения Бродского к христианству
Гнидая Ульяна о философских и религиозных мировоззрениях культового поэта 20 века
Бродский и религия
«Я христианин, потому что я не варвар», - именно так Иосиф Александрович Бродский обычно отвечал на вопросы, касаемые религии. Его отношения с верой складывались довольно противоречиво. Он был более чем осведомлен о религиозных учениях разных стран, а после того, как он впервые прочитал Библию, её мотивы навсегда поселились в его стихотворениях. Однако вопрос в следующем: как именно? В ранних произведениях поэта явственно звучат агностические темы и даже иронические нотки в восприятии религии. С 1985 по 1995 Бродский каждый год посвящает стихотворение празднику Рождества, а в 1972 пишет знаменитое «Сретенье», наполненное христианским духом и радостью принесения в иерусалимский храм Христа.
Христианство - хлеб протеста?
Стоит начать, пожалуй, с того, что христианство Иосифа Бродского зачастую многие воспринимали и продолжают воспринимать как одну из форм противостояния Советскому Союзу и его идеологии. Эту позицию подкрепляют аргументами о «шаткости» христианства поэта и тем, что, бесспорно, религия и вера предоставляют гораздо более плодородную почву для развития собственных взглядов и метафизики, чем «безбожность» Советского Союза с его достаточно простроенной идеологией. Здесь сразу вспоминаются строки Бродского, ставшие крылатыми: «Обычно тот, кто плюет на Бога, / плюет сначала на человека» из «Речи о пролитом молоке». Что ж, это предположение о Бродском одновременно и верно, и нет.
Очевидно, что в этом аспекте Бродский не столько ополитизирован и конфликтен, сколько творчески самосознателен и рефлексивен. Всё дело в том, что христианство достаточно явно отзывается на то, как Бродский формулирует для себя обязанности поэта. В рецензии на сборник «Часть речи» Чеслав Милош достаточно чётко выводит тезис о том, что поэт, по Бродскому, «должен бояться Бога, любить свою страну и свой родной язык, доверяться своей совести, избегать союзов со злом и быть верным традиции. Это — элементарные правила, которые поэт не имеет права забывать или высмеивать, ибо впитывание их есть часть его инициации или, скорее, посвящение в святое ремесло». То есть религия есть некая база для поэтического мировоззрения. Однако вопрос заключается в том, как именно выстраивается эта база и какой становится структура восприятия мира через призму религии в произведениях Бродского.
Очевидно, что в этом аспекте Бродский не столько ополитизирован и конфликтен, сколько творчески самосознателен и рефлексивен. Всё дело в том, что христианство достаточно явно отзывается на то, как Бродский формулирует для себя обязанности поэта. В рецензии на сборник «Часть речи» Чеслав Милош достаточно чётко выводит тезис о том, что поэт, по Бродскому, «должен бояться Бога, любить свою страну и свой родной язык, доверяться своей совести, избегать союзов со злом и быть верным традиции. Это — элементарные правила, которые поэт не имеет права забывать или высмеивать, ибо впитывание их есть часть его инициации или, скорее, посвящение в святое ремесло». То есть религия есть некая база для поэтического мировоззрения. Однако вопрос заключается в том, как именно выстраивается эта база и какой становится структура восприятия мира через призму религии в произведениях Бродского.
В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.
Бродский - кальвинист?
В творчестве Бродского бессмысленно искать стабильное, постоянное отношение, приверженность к какому-то конкретному направлению христианства. На вопрос является ли он верующим, поэт отвечал: «Я не знаю. Иногда да, иногда нет». Однако куда более категоричным был Бродский в вопросе церковности, которую он в себе отрицал. Поэтому сам поэт признавался, что по духу, мироощущению и по подходу ему ближе всего кальвинизм, не признававший, как известно, все внешние атрибуты религии. Для поэта первостепенна сама суть религии и её историческая составляющая.
Однако версия «Бродский-кальвинист» уместна не только из-за того, что поэт выступает против церковной эстетики, а потому, что согласно идеям кальвинизма человек сам несёт ответственность за себя и свои грехи, он сам себе как бы «Страшный Суд». Путь каждого предопределён. Никто не знает, избран ли конкретный человек для того, чтобы быть спасённым, или же он вынужден погибнуть навсегда (ведь по идеям кальвинизма Бог спасёт определённое, но неизвестное заранее количество людей). Именно поэтому каждый из нас несёт отвественность перед собой нынешним, перед тем, что он есть сейчас, ведь Бог не собирается прощать грехи каждого, ибо не каждый избран.
Однако версия «Бродский-кальвинист» уместна не только из-за того, что поэт выступает против церковной эстетики, а потому, что согласно идеям кальвинизма человек сам несёт ответственность за себя и свои грехи, он сам себе как бы «Страшный Суд». Путь каждого предопределён. Никто не знает, избран ли конкретный человек для того, чтобы быть спасённым, или же он вынужден погибнуть навсегда (ведь по идеям кальвинизма Бог спасёт определённое, но неизвестное заранее количество людей). Именно поэтому каждый из нас несёт отвественность перед собой нынешним, перед тем, что он есть сейчас, ведь Бог не собирается прощать грехи каждого, ибо не каждый избран.
Тем не менее, в кальвинизме по Бродскому есть определённый конфликт. В одном из интервью он говорил: «У меня нет сил простить самого себя. И, с другой стороны, тот, кто мог бы меня простить, не вызывает во мне особенной приязни или уважения». Человек хочет быть прощен чем-то большим, чем он есть на самом деле, потому что прощение свыше кажется чище и масштабнее, чем прощение самого себя, во взаимодействии с самим собой же легко уйти в сделку или в ненарочитую мелочность.
И от снега до боли
дни бескрайней, чем поле
без межи. И уже
ни к высокому слогу,
ни к пространству, ни к Богу
не пробиться душе.
Отрывок из стихотворения «Март», 1965
Бог сохраняет всё, особенно – слова
Прощенья и любви, как собственный свой голос.
Отрывок из стихотворения «На столетие Анны Ахматовой», 1989
 |  |  |
Так как Бродский верит?
Бродский нестабилен и динамичен, а потому не вписывается и не вписывает себя в определённое религиозное течение. Его взгляды меняются от года к году, от эпохи к эпохе. Однако всё же некая целостность в плане восприятия христианства у Бродского существует. Дело в том, что поэта нельзя отнести конкретно к, например, православию, протестантизму или католицизму. Его космологическое мировоззрение формируется из конкретных деталей, отвечающих его поэтическим и житейским взглядам, и как раз именно эти разрозненные элементы к концу поэтического пути формируют некий стержень, что связан с восприятием веры. Он как бы набирает себе «корзину» из различных деталей религиозных учений, чтобы составить своё Евангелие в собственных стихотворениях.
Выделю основные стабильные аспекты, импонирующие Бродскому из разных течений христианства и не только:
Выделю основные стабильные аспекты, импонирующие Бродскому из разных течений христианства и не только:
Во-первых, как я и сказала, для поэта важна идея личной ответственности, рефлексии. Отсюда умозрительная близость к кальвинизму и при этом к Ветхому Завету, потому что по сравнению с Евангелие это учение гораздо более категорично и неоправдательно. Однако любопытно: при этом в Новом Завете Бродский выделяет эпизод страданий Христа в Гефсиманском саду, а ведь именно во время молитвы там особенно ярко звучит тема фатума - тема того, что судьба Иисуса предопределена. Покорность судьбе как литературная склонность свойственна, например, Леониду Андрееву, но, как кажется, в меньшей степени Бродскому.
Как бы то ни было, именно этот видимый конфликт является одним из столпов поэтики Бродского. В его системе координат человек существует в определенном потоке, где многие события обязаны произойти, и человек над ними не властен. Однако сам по себе каждый субъект несёт ответственность за себя, за свою честь и достоинство на каждом повороте судьбы. Человек в силах ставить себя тем или иным образом на «шахматной доске жизни», если можно так выразиться, и звучит это не только в религиозных, но и в текстах философской направленности поэта:
Как бы то ни было, именно этот видимый конфликт является одним из столпов поэтики Бродского. В его системе координат человек существует в определенном потоке, где многие события обязаны произойти, и человек над ними не властен. Однако сам по себе каждый субъект несёт ответственность за себя, за свою честь и достоинство на каждом повороте судьбы. Человек в силах ставить себя тем или иным образом на «шахматной доске жизни», если можно так выразиться, и звучит это не только в религиозных, но и в текстах философской направленности поэта:
“
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность
Если продолжать метафору с шахматами, Бог – игрок. Бродскому импонировала идея Ветхозаветного Бога: «идея грандиознее, идея верховного существа, которое не оперирует на основании этических, т. е. человеческих категорий, а исходя из своей собственной воли, которая — произвол, т. е. God is arbitrary». Бог больше каждого из людей и поэт отрицает, по его словам «торгашескую психологию» Нового Завета: «сделай это — получишь то».
Как связаны Бог, вода и время?
Вторым столпом в поэзии Бродского является мотив воды, который неочевидно напрямую связан с христианством. Для поэта вода – это образ времени, Хроноса, бесконечно динамичного и уходящего в перспективу. Этот мотив приобретает особое значение, ведь «Дух Божий носился над водою», и для Бродского вода становится как бы носительницей отражения Бога, единственной субстанцией, которая хранит в себе его достоверный образ. Отсюда кажущаяся несуразной в общем контексте, но логично объяснимая покорность Богу, так как в системе координат Бродского Бог отражен в воде, то есть во времени, и это значит, что все события имеют его образ внутри себя, его волю.
“
Я просто считаю, что вода есть образ времени, и под всякий Новый год, в несколько языческом духе, стараюсь оказаться у воды, предпочтительно у моря или у океана, чтобы застать всплытие новой порции, новой пригоршни времени. Я не жду голой девы верхом на раковине; я жду облака или гребня волны, бьющей в берег в полночь. Для меня это и есть время, выходящее из воды, и я гляжу на кружевной рисунок, оставленный на берегу, не с цыганской проницательностью, а с нежностью и благодарностью
Бог и природа
Для Бродского образ Христа и идея Бога неразделимо связаны с эстетикой природы. Все события Библии сугубо органичны, естественны, именно поэтому религиозные мотивы в его стихотворениях всегда связаны с миром природы. Интересной особенностью всех произведений Бродского о Рождестве является то, что, несмотря на в некоторых аспектах различающуюся картину и смысловую нагрузку, сохраняется единый образ-противостояние ледяного универсума, зимы, и пещеры, теплой и камерной. В большинстве стихотворений рождественского цикла сохраняется некий чуть ли не бытовой тон, который всячески подчеркивает материальную составляющую ситуации, не концентрируясь на духовном рождении спасителя (поэт зачастую делает это через взгляд на происходящее через вещи).
Однако при этом меняется «сила», центр стихотворения; мир перестает работать по привычным правилам, то есть по принципу движения из некой единицы - во внешнюю среду. Система внутри произведения как бы приобретает «центростремительную силу». Смещается точка восприятия, меняются правила, что особенно ярко видно в следующих строках:
«Представь трех царей, караванов движенье
к пещере; верней, трех лучей приближенье
к звезде»
Однако при этом меняется «сила», центр стихотворения; мир перестает работать по привычным правилам, то есть по принципу движения из некой единицы - во внешнюю среду. Система внутри произведения как бы приобретает «центростремительную силу». Смещается точка восприятия, меняются правила, что особенно ярко видно в следующих строках:
«Представь трех царей, караванов движенье
к пещере; верней, трех лучей приближенье
к звезде»
И это, пожалуй, самое главное в христианстве Бродского – то, что с приходом Бога алогично и иррационально переворачиваются правила бытия, человек становится ведомым чем-то свыше. Меняется мир.
И это, пожалуй, самое главное в христианстве Бродского – то, что с приходом Бога алогично и иррационально переворачиваются правила бытия, человек становится ведомым чем-то свыше. Меняется мир.
Каков был итог?
О религиозных взглядах Бродского можно рассуждать сколько угодно. Можно поспорить о его любви или нелюбви к политеизму, вспомнив эссе «Путешествие в Стамбул» и знаменитую фразу: «В сфере жизни сугубо политической политеизм синонимичен демократии. Абсолютная власть, автократия синонимична, увы, единобожию» .
Можно поразмышлять и над иудаизмом Бродского, который не отрицал свою принадлежность к евреям (хотя насчет этого тоже можно подискутировать), и, конечно, можно бесконечно обсуждать христианство Бродского – и никогда не прийти к единому ответу.
Но это не самое главное.
Нет «христианского искусства, так же как и не может быть христианской науки или христианской кухни, - писал любимый Иосифом Александровичем поэт, Уистон Хью Оден. - Есть только христианский дух, в котором художник, ученый работает или не работает. Изображение Распятия не обязательно более христианское по духу, нежели натюрморт, и вполне может быть им в меньшей степени». Бродский – именно об этом. Не о конкретной религии, не о направлении, а о духе Бога, которым пронизаны его стихи, пусть даже самые ироничные.
И в этом – истинное христианство Бродского.
Можно поразмышлять и над иудаизмом Бродского, который не отрицал свою принадлежность к евреям (хотя насчет этого тоже можно подискутировать), и, конечно, можно бесконечно обсуждать христианство Бродского – и никогда не прийти к единому ответу.
Но это не самое главное.
Нет «христианского искусства, так же как и не может быть христианской науки или христианской кухни, - писал любимый Иосифом Александровичем поэт, Уистон Хью Оден. - Есть только христианский дух, в котором художник, ученый работает или не работает. Изображение Распятия не обязательно более христианское по духу, нежели натюрморт, и вполне может быть им в меньшей степени». Бродский – именно об этом. Не о конкретной религии, не о направлении, а о духе Бога, которым пронизаны его стихи, пусть даже самые ироничные.
И в этом – истинное христианство Бродского.
Читайте хорошие стихотворения и не стесняйтесь любоваться «морщинками водички» вместе с «Менестрель»
